Том 1. Стихотворения 1813-1849 - Страница 111

К оглавлению

111
ИТАЛЬЯНСКАЯ VILLA

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 21. Л. 4–4 об.

Первая публикация — Совр. 1838. Т. Х. С. 184-185, с подписью «Ф. Т-ъ», цензурная помета — «28 июня 1838». Затем — Совр. 1854. Т. XLIV. С. 11–12; Изд. 1854. С. 19; Изд. 1868. С. 22; Изд. СПб., 1886. С. III; Изд. 1900. С. 119 (во всех этих изданиях, за исключением Совр. 1838, в названии — русское слово «вилла»).

Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 253.

В автографе записано под цифрой «II», а под «I» значится: «Давно ль, давно ль, о Юг блаженный...» Строфы отчеркнуты, а последние две отделены от предыдущих точками, протянувшимися по всей длине строки. Четвертая строка сдвинута вправо, только одна эта строка. Специфика синтаксиса — повтор тире и многоточий, не все из них сохранены. Если тире часто заменяют точки и запятые и означают завершение высказывания, конец смысловой единицы, то многоточия явно указывают на смысловую и эмоциональную протяженность речи, авторскую недоговоренность. В эмоциональном рисунке речи, выразившемся в поставленных поэтом знаках препинания, своеобразное сочетание «тишины» (затухание эмоций в многоточиях) и взволнованности, напряжения чувств — отсюда повторы восклицаний и их соединение с многоточиями или вопросом, оставшимся без ответа (в конце стихотворения).

В печатных изданиях варьируется 5-я строка: в Совр. 1838 г. — вариант автографа, но в следующих прижизненных и в Изд. СПб., 1886 — «И вот тому уж века два иль боле», так и в Сушк. тетради (с.15–17), списке Муран. альбома (с. 16–18). Конечно, приближение слов, обозначающих время («века два», «боле»), делает фразу логически более строгой. Но эта перестановка меняет смысловые акценты высказывания. Выставляется в начало фразы критерий времени — «века два», а бесцветное слово «тому» отодвигается, так мыслит поэт, такова его воля художника слова. В Изд. 1900 — возврат к первому изданию. 11-я строка в прижизненных изданиях и в Изд. СПб., 1886 — «Провеяло над нею полусонной», что отчасти разрушало рифму (благосклонно — полусонной), но в первом издании и в Изд. 1900 верно: «Провеяло над нею полусонно». Варьировалась и 13-я строка. Если в первом издании был принят вариант автографа («По-прежнему в углу фонтан лепечет»), то в дальнейших прижизненных изданиях и первых последующих (как и в Муран. альбоме) появился другой вариант — «По-прежнему фонтан в углу лепечет». И в этом случае перестановка слов неоправданна; поэт сосредоточился на двух художественных компонентах — пространственных изменениях и временных, у Тютчева выделены слова: «villa», «угол», «потолок», а чем заполнено пространство виллы — для поэта менее значимо, отсюда непоэтичный «угол» (по сравнению с «фонтаном») вышел на первое место, как и «потолок» в следующей строке. Во всех указанных изданиях последние две строфы не были отделены точками.

Датируется декабрем 1837 г. в соответствии со списком Альбома Тютчевой (с. 78–78 об.).

Н.А. Некрасов выделил в особый разряд стих. «И гроб опущен уж в могилу...», «Итальянская villa», «С какою негою, с какой тоской влюбленной...». Их отличительный признак, по его мнению, — «едва заметный оттенок иронии», напоминающий и поэзию Гейне. «Иронией» он назвал конфликтную основу стихотворений, чувство разлада, выраженное особенно очевидно в финальных строфах стихотворений, и во всем стих. «И гроб опущен уж в могилу...». Отмечено «поэтическое достоинство» стихотворений (см. коммент. С. 405). Напротив, С.С. Дудышкин склонен был усматривать в стихотворении недоконченность рисунка и вытекающую отсюда неясность мысли. Подобное он нашел уже в «Видении». Перепечатав полностью стих. «Итальянская villa», критик размышляет: «Какая прелесть!» — невольно вырвется у каждого читателя под очарованием этой несравненной фантазии. И в самом деле она уносит вас так далеко, она окружает вас такими чарами, что нет сил противиться ее обаянию. Но пусть попробует читатель дать себе отчет в ее заключении, пусть отыщет ключ к объяснению последней загадки. Кому, во-первых, принадлежит этот «чудный лепет» и что за таинственный смысл его? Далее, что это за «злая жизнь» с ее мятежным жаром? Кого и как могла возмутить она? Если под нею разуметь прошедшую жизнь виллы, то почему ж она злая? и т. п. Не сомневаемся, что сам автор знает свою мысль, но не видим, чтоб он нашел соответствующий ей образ. Или он не совсем овладел ее выражением, или недосказал нам чего-то: во всяком случае, здесь чего-то недостает для полного удовлетворения» (Отеч. зап. С. 74). Критик не постигает глубинного смысла стихотворения, впадая в поверхностно-позитивистское его истолкование.

А.А. Фет (Русское слово. 1859, февраль. Отд. II. С. 80) выразил некоторое неудовлетворение стихотворением, он полагает, что «художественная прелесть» его «погибла от избытка содержания; конец получил вид придуманности <...> новая мысль неожиданно всплывает на первый план». Содержание стихотворения обращало на себя внимание читателей и критиков, но с трудом поддавалось объяснению. Рецензент из «Всемирной иллюстрации» (1869. Т. I. № 5. С. 75) отнес стих. «Итальянская villa» к характернейшим для Тютчева и сделал попытку уяснить его смысл: «Настоящая тревожная жизнь, врывающаяся в какой-нибудь замерший уголок, составляет также один из мотивов его стихотворений (напр., «Итальянская вилла»). Но поэт природы не прятался вовсе от бурливого настоящего; нет, он чувствовал его, он страдал с ним вместе и выносил на себе всю тяжесть борьбы между верой и скептицизмом, всю тоску, происходящую от разрыва между дорогим прошлым и неизбежным настоящим».

111